Пешком по Ярославлю (ПО ВОЛГЕ отпуск риэлтора Савельева продолжается) — 2

продолжение

Пешком по Ярославлю

ПО ВОЛГЕ (отпуск риэлтора Савельева продолжается)

#СергейСавельев удалялся от набережной Ярославля. Блудил по намоленным местам. Как говорил один из именитых гостей города, авторитетный жиган по кличке Портняга: «Куда не зырь, то храм, то монастырь…»

Церквы встречались на каждом третьем шагу. Некоторые из них казались непривычно низенькими, маленькими. Рядом с ними Сергей чувствовал себя значительным, и, если не великаном, то непременно богатырем.

Богатырской поступью он и шагал по зеленому скверу. «Карту города бы», — не успел подумать Серёжа, как запнулся о какой-то люк, вмонтированный в мостовую. Приглядевшись, распознал в металлическом квадрате план города с указанием улиц и прочих насаждений.

Прихватить с собой карту не удалось — неподъемной оказалась ноша. Обернушися, Сергей побрёл, куда глаза глядят. Не спеша, нога за ногу, вышел он к театральной площади. «Вот он — Ярослав!» Но, подойдя ближе, Савельев засомневался, ведь молодой князь стоял без бороды и почему-то в лосинах… После тщательного изучения мужчина был опознан. Это был памятник Фёдору Волкову — отцу русского театра.

Под сводами Знаменской церкви, в арке, с Сергеем что-то произошло. То ли тепловой удар привёл его в состояние лёгкого помешательства, то ли случилось что-то из ряда вон фантастическое… Всё вокруг начало стремительно меняться, будто пластинки дагерротипа накладывались одна на другую. Савельев увидел хоругви, смешавшиеся с красными знамёнами и штыки ружей перемежавшиеся древнерусскими пиками. У перехода нищий с картонкой, где каллиграфическим почерком выведено — «Ветеран Куликовской битвы», протянул руку в бинтах: «Подайте копеечку». В воздухе запахло порохом и кипящей смолой. Уличный певец у «Столбов» на ярославском Арбате включил микрофон и затянул голосом Собинова: «Дым сигарет с ментолом…». Незнакомый мужчина в сюртуке, идущий навстречу, приподнял свой котелок, поприветствовав Сергея. Кто-то сзади толкнул в спину: «Встал, мля, посреди дороги!» Савельев увидел недовольное лицо довольно крупной женщины, одетой в джинсовку поверх платья цыганского окраса. В руках её было два баула, которые она тащила к сувенирной лавке…

Только что всё это видел, и вдруг картинки пропали… Тишина. Тикают часы. Сергей взглянул на свои часы-скелетоны. Шестерни медленно вращаются, передвигая стрелки в обратную сторону…

Савельев ощутил себя кем-то другим…

…

— Савел, твоя смена! – крикнул ему пожарный, и пришлось подниматься на каланчу.

На улице стояла духота, но уже начинал заигрывать ветер, поднимая вихры пыли на дороге. По всему было видно, что будет гроза.

 

Последняя смена сегодня, а с утра в увольнение (раз в неделю положен выходной день, если неделя прошла без «залетов»). Если же провинился чем, то любимая не увидит тебя целый месяц. Поэтому Савел старался быть первым везде и во всём.

 

Когда появилось задымление в районе Богоявленской площади, ударил в рынду и скатился по спусковому столбу. Пока главный брандмейстер раскочегаривал паровую пожарную машину, первый расчет уже выехал за ворота. Конный экипаж, бренча колесами по мостовой, мчался навстречу опасности. Команда прибыла на место быстро. Всего-то два квартала от обновленной «пожарки»! Со стороны Которосли тоже мчался пожарный расчет, были слышны сигналы пожарного колокола на их новой машине.

Двоих оставили на насосе у бочки, другие разматывали рукава. Было видно, что деревянные перекрытия уже изрядно обгорели, крыша просела, и могла рухнуть в любой момент. Но кто-то сказал, что в доме еще оставались люди. Савел первым вошел в задымленное здание. И тут его что-то ударило сверху …

 

… Сергей услышал чей-то крик. «Юнкер, Савельев! Стреляйте! Стреляйте же, чёрт Вас побери!» – кричал кто-то рядом. После взрыва Серёжа слышал плохо, из уха текла кровь. Да и сознание возвращалось медленно, неторопливо. В своих руках Савельев обнаружил трехлинейку, но даже представить не мог, что с ней нужно делать. Он прятался у разбитого окна внутри здания, где располагался штаб «Союза защиты Родины и Свободы». Ярославское восстание, начавшееся так воодушевленно, захлебывалось. Сергей почувствовал страх, неизбежность надвигающейся смерти.

 

С улицы доносились крики и редкие выстрелы. Раздалась пулеметная очередь и Савельев вжался в стену. Где-то неподалеку снова разорвалась граната. Из соседней комнаты повалил дым, а в проеме двери показалось пламя рыжего огня…

…

В двери показался Рыжий.

— Ну чо, Савёл? На дело пора!

Савелий поднялся, оставив в углу своё ложе из соломы. Беспризорники сбились в банду и жили в заброшенном доме на окраине города. Кормились тем, что достанут. Младшие втихую лазали по частным домам да амбарам, пытаясь разжиться какой-никакой едой. Старшие поджидали студентов возле гимназии, чтоб припугнуть и собрать дань со слабаков-очкариков. Вечерами ходили в город, разбивались на группы и сторОжили возле  кабаков. А потом выслеживали подзагулявших рабочих и обирали: с ково шапку сымут, у ково денег по карманам нашарят. Весна – время голодное. Еще похлеще, чем зимой!

 

Савелия нашли в пустой конюшне. Замерзал уж совсем. Лишний рот зимой в тягость, но парни взяли его с собой – спасли. До пожара в монастыре Савелий готовился стать послушником. Днем работал, как все трудники, наравне, невзирая на отроческий возраст, а по вечерам по дозволению Духовника приходил к Библиотекарю и обучался грамоте. Брат Павел давно заметил, как Савелий заглядывается на книги, и украдкой чертит буквицы на песке, — определил его на обучение. Так и повелось до самого черного дня.

 

После пожара оставшиеся братия разошлись по разным монастырям. И Савёл отправился в Ярославскую губернию с одним рясофором. Да не дошёл тот, захворал люто и отдал Богу душу недалёко от Рыбинска. С трудом мальчишка добрался до окраин Ярославля. Сгинул бы, если б не шарага беспризорников. А теперь и он принят в новое братство, живущее не богоугодными делами. Рыжий взял Савелия под опеку, и начал учить воровскому делу.

 

В этот раз пошли на Угличскую, пока старшаки тёрлись у трактира на Ростовской. Кто куда, а Савёл залез в «хлебный дом». Да там и остался. Увидел книжные шкафы и застыл. Так его и застал хозяин дома — купец Петр Ерыкалов. Пожалел, не сдал в участок, откуда светил бы мальчишке прямой путь в приют. Принял, как сына, отмыл, приодел, да откормил немножко. Но не пожилось Савелию у Ерыкалова. Видать, не судьба. Невзлюбили его ерыкаловские сыновья. Да и управляющий смотрел косо.

 

Когда купец уехал по делам, начали отрока гнобить, да прижимать. А тут еще братья-беспризорники объявились.

— Савёл, ты нас забыл что ли? Старшаки послали меня напомнить тебе, как спасли мы тебя. Достанешь хлеба? – спросил Рыжий, поймав Савелия в подворотне.

— Не забыл я! – ответил Савёл, добавил опосля, — Попробую! Приходи вечером.

 

Когда стемнело и весь дом уснул, Савелий пробрался в пекарню прИмкнутую к дому. Набрал караваев в мешок, да булок вкусных. «Пусть братья порадуются!» Хотелось отплатить добром за спасение жизни своей, да за науку, пусть и злодейскую. Но тут услышал шаги за спиной. Приказчик подстерег его, да кинулся вдогон. Савёл нырнул в какой-то лаз, очутился в подвале. Приказчик орал в проем: «Здесь и останешься навсегда!» Савёл пробирался всё дальше, и вдруг услышал, как захлопывается дверца, отделявшая подвал от пекарни. Стало совсем темно. Пахло сыростью. Отрок шарил по стене рукой не находя выхода…

… «Савельюшка, — всхлипнула жена, — неужели за…» Она замолчала, закрыв рот рукой. Серёгин смотрел в окно из-за шторы. Во дворе снова стоял воронок…

 

Последние несколько месяцев по ночам в образцовый советский дом с огромной аркой, что стоит на Красной площади Ярославля приезжала чёрная машина. Из автомобиля, хлопнув дверцами, выходили люди в черных кожаных плащах. Во дворе становилось тихо, как на кладбище. Даже кошки не смели мяукнуть, листья тополя переставали шуршать. Жильцы ждали, затаив дыхание. И только когда «воронок» увозил очередного разоблаченного врага народа, выдыхали с облегчением.

 

За это время на треть сменились жильцы квартир в лучшем доме советского образца города Ярославля. Одних увозили ночью, а позже забирали и всю их семью, другие с оживлением заезжали в освободившиеся квартиры. Это были семьи партийных деятелей. Машины въезжали в огромную арку дома, олицетворявшую, по замыслу архитектора, путь к коммунизму и дорогу в новую жизнь, а выезжали в другую, навсегда растворяя имена бывших жильцов во мгле истории…

Серёгин чувствовал, что сегодня пришли за ним. На этот случай был готов чемодан, в котором лежала пара сменного белья, чистая рубашка, два куска хозяйственного мыла, шерстяные носки и одеяло. Если повезет, то позже всё это может пригодиться. На крайний случай, можно на что-то обменять, когда пойдешь по этапу. Но чаще всего…

 

Дом опять затаил дыхание. И через толстые кирпичные стены, казалось, было слышно, как яловые сапоги «ночных гостей» разгоняют эхо шагов по парадной лестнице, как стучит кобура по кожаному плащу офицера. Потом раздались тяжелые удары в дверь. «Почему они стучат в дверь? Ведь в каждой квартире есть звонок…» — подумал Савелий с раздражением. А ещё захотелось крикнуть из-за двери: «Кто там?» Но такая шутка была бы совсем неуместна…

 

Не успев опереть дверь, Савелий Серёгин услышал, как отворилось окно в спальне. Короткий вскрик жены… Сквозняк захлопнул двери в комнаты, когда офицер и ещё двое в форме вошли в квартиру инженера…

 

…

— А ты кто, пострел? Чей будешь?

— Сергий я, — с гордостью ответил мальчуган. – Савельев сын.

— Савельев? – переспросил воевода, и крикнул в люди, — Чей отрок?

Какая-то женщина зашептала:

— Савелия убиенного сынок, кузнеца нашего. Басурмане проклятые отца убили, мать в полон увели.

 

Ярославский князь собирал войско против басурман. Бабы рыдали, не желая отпускать мужиков, висли у них на груди, цеплялись за рукава. Среди неровного строя стоял с расхлестанным видом мальчишка с импровизированной пикой, вырванной из частокола чьего-то забора. Еще недавно он бежал по улице, чтобы успеть.

— С нами, что ли собираешься, пострел? Воевать?

— Ага! – кивнул Сергий и отчеканил, – С монгольской силой тёмною, с проклятою ордой!

— Складно бает, — улыбнулся сотенный, обращаясь к воеводе. — Отчаянный малый. Взять чтоль?

Воевода нахмурился. Его взгляд явно говорил: «Куды такого мальца? Убьют первой же стрелой». Но тут же воевода вспомнил наказ князя Димитрия, повелевшего набрать сотни две войска. Отвечать придется головой перед посадником, если не наберет. А где столько мужиков-то взять? «На безрыбье и рак – рыба!» — подумал он и кивнул.

— Ну вот, Савельев сын, ты зачислен! – хлопнул по плечу мальца сотенный. – Будешь запевалой у нас!

 

Малец шмыгнул носом, улыбнулся, и подтянул спадавшие штаны. Теперь-то он отомстит за родных, за тятю, за мамку…