Пешком по Ярославлю
ПО ВОЛГЕ (отпуск Савельева продолжается)
#СергейСавельев пошёл налево… Он всегда шёл налево, если не было определенной цели. Вот и сейчас, Сергей точно не знал, — куда ему нужно идти.
В этом городе он был впервые. Поселился близко к историческому центру, но о достопримечательностях ничего не знал (что смотреть, где располагаются?), поэтому отправился куда глаза глядят.
Ярославль показался городом неухоженным и бедным: обветшалые дома с облупившейся на стенах краской, в скверах и дворах газоны, поросшие травой, кошенные, наверное, лишь в начале лета… Улицы безлюдны, несмотря на то, что это был разгар дня. Редковстечающиеся магазины закрыты, будто бы, навсегда. Часть площадей сдаётся в аренду, о чём сообщали огромные баннеры на каждом третьем здании. Казалось, что COVID–19 здесь распугал не только всех людей, но и выкосил бОльшую часть малого бизнеса.
Достопримечательности на пути риэлтора-путешественника не встретились. Но по дороге попалась «Столовая №7» и пара пивных заведений. Савельев забежал в столовую посмотреть меню (внимательный читатель помнит о его страсти к бизнес-ланчам), и отправился столоваться в ближайшую забегаловку с разливным.
— У вас есть ярославское пиво? – спросил Сергей бармена.
Подчаший – человек с курчавой, будто бы вспененной, бородой обиделся.
— Зачем ярославское? У нас крафтовое! Есть: немецкое, баварское, деревенское, — начал перечислять он. – Эль, портер, стаут, лагер. Осветленное, со вкусом малины и вишни…
— Мне бы ярославского! – снова повторил Савельев, и добавил, — Странно, ведь, побывать в Ярославле, а пива ярославского не испить!
— Я всё понял! – отозвался бармен. – Сейчас всё сделаем! Вам светлое или тёмное?
Савельев хотел заказать светлого, но собеседник за стойкой решил по-своему:
— Хотя, что это я спрашиваю? Вижу, что человек Вы светлый! Чем занимаетесь?
— Я – риэлтор! — гордо заявил Сергей.
— Риэлтор?! Значит, пиво будете пить тёмное…
— Почему это? — удивился Сергей.
— И закусывать светлым! – подытожил стольник. — Вы, ведь, светлый риэлтор?
Савельев не мог не согласиться с таким приятным человеком, и про себя нарёк его «винчерпием».
Виночерпий долго рылся под прилавком, через некоторое время достал бокал с надписью «ЯРПИВО». Дунул в него, разгоняя пыль, а потом, налив с горкой из пены, подал торжественно:
— Ярпиво тёмное!
— Эх! — вздохнул Серёжа.
От этого вздоха пенная горка переместилась из бокала на бороду бармена, но тот и виду не подал.
— Третий бокал за счёт заведения! – сказал он.
***
Через три часа, перепробовав все сорта ярославского пива, сваренного по древнейшим немецким, баварским и ещё, чёрт знает каким, рецептам, осушив последний бокал залпом, Савельев знал обо всех достопримечательностях Ярославля. Дверь на выходе из бара убегала от него, но Сергей ловко поймал её обеими руками, и вывалился на улицу.
На смену дневному летнему зною пришёл теплый вечер. В темноте улиц прятались фонари. Город стал краше. Он уже нравился Серёже. «Ярославль – город контрастов!» — подумал Савельев, придерживая стенку, наваливающейся на него новостройки, отодвинул её в сторону, отделяя от дома старой постройки. В этом доме с разбитыми окнами, покосившимися балконами, он безошибочно определил общежитие. Что-то такое родное, близкое своему сердцу, ощутил он по отношению к этому зданию. Савельев любил «общаги» ещё с тех пор, когда путешествовал автостопом, ночевал в незнакомых городах или приезжал в гости к друзьям-студентам. И потом, работая с недвижимостью, долгое время питал к общежитиям нежные чувства…
«Вот и доска объявлений!» — отметил он про себя, остановившись у, заколоченного листом железа, окна, на котором были наклеены листы с корявым почерком. «Женщина – медицинский работник снимет комнату!», «Купим комнату, квартиру, дом в вашем районе. Деньги есть! Предложения по номеру 8 9…», «Последний шанс…» — знакомый почерк одного федерального агентства.
Дорога домой была витиеватой. Савельев шёл через дворы, сокращая путь. Спугнул у подъезда кошек и целующуюся парочку. КошакИ с мяуканьем скрылись в кустах, влюблённые шарахнулись в стороны. Савельев чертыхнулся: у усатых и полосатых наличие хвоста он ещё мог предположить, но, чтобы влюблённая парочка оказалась парнями с длинными волосами, забранными в хвосты – нет!
«О времена! О нравы!» — вспомнил он слова своего учителя Цицерона…
И ещё слова деда: «Хвоста бы им накрутить!» Хотя, дед мог ещё и не такое сказать по случаю…
***
Не успев разлепить веки, #СергейСавельев сразу же их захлопнул – кто-то направил ему в глаза лампу солнца. «Пытают, сволочи! Не иначе!» — подумалось ему. Других мыслей не было. В голове чувствовалась легкая тяжесть, что подтверждало версию о пытках и избиениях. Сознание ещё не вернулось к его законному владельцу…
Через полчаса Сергей всё же сполз с кровати, кое-как добрался до ванной комнаты, где смыл с себя усталость вчерашнего вечера. Заварил кофе, и с чашечкой бодрящего напитка вышел на балкон подышать свежим воздухом через фильтр. Улочка напротив, ещё вчера напоминавшая кусочек Монмартра, растворилась без следа. На её место поместили небольшой проезд с разбитым асфальтом и пятью домами, напоминавшими декорации фильма «Взятие Сталинграда».
Сидеть на съёмной квартире смысла не было никакого. Назвался туристом, — полезай в исторический центр!
Волжская набережная была полупустынна. Подходя к ней, Сергей увидел знаменитое изваяние в память о Ярославе Мудром, который на поверку оказался памятником Некрасову.
*Соло на клавиатуре (небольшое отступление из сферы финансов):
Некоторые жители города измеряют цену в «Ярославах».
— Сколько мне будет стоить проживание на трое суток? — спросил Сергей хозяйку посуточной квартиры.
— За первые сутки я сделаю Вам скидку. Но Вы «захватываете» выходной день. В выходные чуть дороже! Итого, 1+1,5+2=четыре с половиной «Ярослава»…
Савельев ничего не понял, но позже вспомнил, что памятник Ярославу Мудрому изображён на тысячной купюре. Всё встало на свои места! Сразу же захотелось найти Ярослава. А лучше, — пять!*
По пути к часовой башне речного вокзала его опередили счастливые молодожены. Потом где-то неподалёку раздался женский плач. «Ярославна!» — почему-то подумалось Савельеву…
Тут же, на пересечении Волжской набережной и Первомайского бульвара стояла с приподнятыми концами «Скамья примирения». По замыслу создателя, сев на неё, поссорившиеся будут невольно сближаться к середине, навстречу друг-другу, и это ускорит примирение. Сейчас здесь разместилась пожилая пара. Возможно, что они не заметили особенностей сооружения и просто присели отдохнуть. Женщина недовольно ворчала, съезжая с края к середине, но мужчина держался стойко, то есть цепко на своём крае скамьи, и никак не реагировал на ворчание супруги.
Речной вокзал – монументальное сооружение, дар эпохи СССР. Его величие подчеркивается миниатюрными машинками и малюсенькими людьми, которых можно увидеть с верхнего яруса набережной. В белом цвете, как в светлом костюме щёголь-жених, он склонился над Волгой в попытке поймать её руку, удержать, поцеловать…
Спускаться к берегу Сергей не стал, а сразу же двинул к Стрелке…
Доподлинно неизвестно — почему встречу называли «стрелкой». Скорее всего, как указатель времени, часов. А возможно, потому, что всё могло закончится не только дракой с использованием подручных средств (кастетов, цепей и самодельных нунтяк) , но и применением переделанных в «огнестрел» «травматов», то есть — перестрелкой…
В Ярославле же «Стрелкой» называют выступ берега, напоминающий острие стрелы, на слиянии двух рек: Волги и Которосль. Говорят, что в Х веке встреча князя Ярослава с медведицей, в этом месте закончилась кровавой «разборкой». Когда на Стрелку подоспела дружина, то застала лишь окровавленного князя, который сжимал в руках боевой топор, вырванный из лап медведицы-террористки, выступавшей против зарождающегося самодержавия.
Савельеву об этом поведал какой-то местный — то ли монгол, то ли татарин, то ли узбек, отковыривающий стамеской изразцы на стене Успенского кафедрального собора (точно такие же продаются теперь в сувенирных лавках). Рассказывая, он махал руками в сторону Стрелки, хлопал себя по голове, и повторял: «Иди-иди! Секир-башка! Бух! Трах! Превед-медвед!» Из этой короткой экскурсии Сергей и узнал, почему на гербе изображён медведь с секирой.
Ярославская Стрелка красива. Сверху на неё открылся замечательный вид. Широкие дорожки, скамеечки вдоль берега. На острие Стрелки возвышается стела с двуглавым орлом. Люди катаются на самокатах, велосипедах, гуляют пешком. Савельев не мог не заметить, что клумбы вокруг принимают причудливые формы: цветы растут не кое-как, а по чётко выверенному ими плану — в виде герба города, и цифр: 1010.
Тихое приятное место, располагающее к размышлениям, философским мыслям. Сергей вдохнул полной грудью. Непривычно свежий воздух, лишённый череповецкого металла, заставил его сесть на скамейку и достать сигареты.
«Волга. Есть что-то величественное в её спокойном течении. Словно время, речные воды проходят вдоль берегов, наблюдая за людской суетой, переменами, строительством и разрушением, падением и подъемами, войнами и годами спокойствия. Невозмутима и величава река Волга…» — что-то эдакое думалось Савельеву. Такие строки выдавали на-гора великие писатели-мыслители прошлых лет, и если бы мысли риэлтора записать, то… Савельев обязательно бы потерял эту бумажку с бессмертными строками. Да и ничего пишущего под его рукой в этот момент не оказалось.
Вдруг раздалась музыка, проснулись фонтаны. Их струи причудливо танцевали в такт аккордам. Со всех сторон набежали дети, к трем фонтанам потянулись взрослые. Детишки смеялись, прыгали вокруг, протягивали ладошки к волшебным струям. Взрослые были более прагматичными — фотографировались и сразу же выкладывали фото в соцсети. В мелодии Савельев угадал «Лебединое озеро».
«Если бы поющие фонтаны в Череповце выдавали только классическую музыку, а не перемежались песнями в стиле шансон, возможно, со временем культура жителей города изменилась бы! — с грустью подумал Сергей. — Хотя, кому это нужно?!»
Неожиданно всё стихло. Но лишь на мгновение. Вот музыка зазвучала снова. И… Когда же «Тему лебедя» повторили в третий раз, Савельев заскучал. Он поднялся со скамьи, и зашагал к лестничному подъему…
*Соло на клавиатуре (небольшое политическое отступление):
е18 августа 1991 года запомнилось Сергею хорошо. Утро было прохладным, и Сережа на улицу не спешил. Отведав бабушкиных пирогов с малиной, он включил телевизор. На экране увидел тётенек в белых платьицах, грациозно скачущих по сцене. Мультфильмов не было. Сверившись с программой телепередач, отпечатанной в газете, Серёжа понял, что ничего не понял. Кликнул деда. Дед покрутил переключатель телевизора, но все три канала показывали одно и тоже — балет «Лебединое озеро».
Три дня подряд балерины кружились в танце. Никто не мог понять, что происходит, поэтому телек не выключали, ждали новостей. Новости пришли позже. В деревенском магазине говорили про танки в Москве, про обстрел Белого дома. Праздновали победу над каким-то путчем…
Последние два года Савельев не любил смотреть телек. Всё те же лица, всё то же словоблудие на экране. Но иногда Серёже очень хотелось включить телевизор и снова бесконечно наслаждаться «Лебединым озером»…
